YourRich, 67 - 30 августа 2009 17:14

Когда вышел трехтомник О, Генри - я им учитывался взахлёб...помните в чём прелесть рассказов О,Генри?... конечно помните...
так вот ... не удержался ... потому что в контексте сайта и потому что в стиле О, Генри...
Лада Лузина
ЗВЕЗДА ТЕЛЕЭКРАНА
стервозный рассказ
Я пошила свадебное платье, бледно сиреневое, расшитое серебряной пылью стразов, похожее на мокрую русало-чью чешую... Мы купили обручальные кольца, билеты на поезд, заказали номер-люкс в гостинице у моря, где со-бирались провести свой медовый месяц. И роковой "бермудский треугольник" центрального киевского ЗАГСа уже готов был затянуть нас в пучину семейного счастья, когда, за неделю до свадьбы, я решила познакомить жениха с моей звездной свидетельницей.
Она пришла к нам в гости. Высокая. Яркая. Загорелая. На ней был темно-синий сарафан в больших красных цве-тах.
- Аня - телезвезда, - радостно представила я подругу. - Ведет передачу "Суперлото".
- Надо же... - удивился Стас.
Она его поразила. Ее поджарое, плоскогрудое тело гончей, просвечивающее сквозь полупрозрачную ткань, при-тягивало взгляд Стаса, как притягивают детский взор золотые монетки, лежащие на дне фонтана. Такие ничей-ные, близкие и доступные... И стоит только протянуть руку - они будут твоими!
Привычно закинув ногу за ногу, дымя сладкой ментоловой сигареткой, Аня вдохновенно вещала о съемках, спон-сорах, визажистах, известных артистах, посетивших ее программу, об огромном, заманчивом, закадровом мире, крутившемся вокруг одной-единственной - ее персоны. Мире, непрерывно заигрывающем с ней, ухаживающем за ней, пудрящем ей нос, поправляющем ей складки платья, влюбленном в нее, королеву.
Стас слушал завороженно. А мой чуткий нос втягивал разлитую в воздухе угрозу. Но я не верила обонянию. Того, что мне угрожало - НЕ МОГЛО БЫТЬ! Стас любил меня, я - его, мы должны были пожениться. Эта истина была незыблема, как письмена на скрижалях. И я не видела его растерянных взглядов, не хотела их замечать. Не по-нимала, почему он смотрит на меня так беспомощно - умоляя о помощи! Да и не знала еще тогда, что именно та-кими страдальческими глазами Иуды глядят на своих жертв будущие предатели.
Я давила свои муторные предчувствия, стыдясь их. Но, помню, все предметы вокруг вдруг перестали свидетельст-вовать о незыблемости счастья. Часы тикали угрожающе. Закипевший чайник презрительно и раздраженно задул в свой свисток. Я пошла на кухню снять его с плиты. Посмотрела в окно - на балконе в доме напротив стояла де-вушка в короткой полосатой майке, едва прикрывающей признаки пола. Она закурила и жадно втянула дым пас-сивными, брезгливо скошенными губами. Затем, облокотившись одной рукой на перила и обвиснув на них всем телом, девица лениво и равнодушно почесала себя между ног. И в голове сразу же всплыл роман Куприна "Яма": серое, сентиментально-циничное, - безнадежное! - утро барышень киевского борделя, лузгающих семечки, пы-тающихся нагадать себе на картах суженого и отпускающих пошлые шутки проходящим мимо мужчинам. И поче-му-то именно в тот прозрачный миг беспросветность, бессмысленность жизни нахлынула на меня волной...
Ничего больше не будет - все кончено!
- Что ты тут делаешь? Мы ждем тебя, - заглянул в кухню Стас. - Забавная у тебя подружка...
Его всегда такие искренние губы были сейчас зажатыми и стыдливыми - стыдящимися размывающей их фриволь-ной улыбки.
- Она понравилась тебе?
- Ну... - неуверенно протянул мой жених, не зная, что сказать.
- Ребята, я, пожалуй, уже домой поеду, - зарисовалась за его плечом Аня.
- А чай?
- Не хочется. Стас, подвезешь меня?
- Да, конечно...
И уже в коридоре, застегивая пряжку на сандалии, он подчеркнуто равнодушно произнес:
- Лена, я сегодня уже не вернусь... Хорошо?
Позже я поняла: подсознательно он хотел услышать от меня "Нет". Я могла сказать "Нет". И он бы остался. На-верное, я должна была так сказать. Но усомниться в нем, признаться себе в своих сомнениях и повелительно дер-нуть за поводок было бы столь мелким, противным, собственническим поступком... Я все еще верила ему и в него. Может, из гордости, может, из привычки к счастью сознание отказывалось принять уязвимость нашей любви. И потому я сказала: "Да".
- Я позвоню тебе завтра, - заверил он.
- Я тоже звякну... - махнула рукой Анюта.
Завтра не позвонили ни он, ни она. И хотя это могло объясняться тысячею возможных, вполне разумных причин, я уже точно знала одну-единственную - безумную и невозможную.
Ничего больше не будет - все кончено!
Весь день я просидела на балконе, бездумно вглядываясь в пейзаж: дом, пустырь, полоску железной дороги. Мозг отключился, защищаясь, зная: первая же четкая формулировка происходящего врежется в лоб острием бритвы. А ближе к вечеру я подняла голову вверх и, втянув ноздрями приторный августовский чад, неожиданно поехала в город. Я шла "на нюх" по следу, не думая, не желая понимать, куда и зачем иду. Двери кафе "Корона" бесшумно разъехались передо мной, как кулисы в театре. Я увидела их сразу. Они сидели за "нашим" столиком. "Нашим" со Стасом. "Нашим" с Аней. Все было, как обычно. Только без меня.

продолжение в комментах.